Вирус 1
Текст не связан с другими и продолжение у него будет ещё одно, максимум два.
— Ты же понимаешь, что даже эту решетку ты спёр из чужого произведения, чужого образа. И соответственно - я выйду за неё однажды. Скорее всего, ты сам меня и выпустишь.
— Ну, ты же Рассказчик, а я - просто персонаж, значит, будет так, как ты говоришь, вероятно. Но прежде - я вот что хочу знать. У тебя тут есть всё. Окно в любую фантазию мира, камин, отличное вино, - я отпиваю глоток, - отличный собеседник. Какого чёрта ты хочешь выйти? Мало кто будет к тебе так же добр, как я.
Рассказчик тяжело вздыхает и отпивает вина тоже.
— Художник должен быть голодным, ты же помнишь. Тут фокус не в том, что если тебе платят - всё, вилы, ты уже не художник. Просто художнику - рассказчику, как сейчас модно говорить, всегда чего-то будет недоставать. Вот этим мы и опасны - непреходящим, негасимым голодом. Дай художнику волю - он весь мир съест. Тебя же с самого начала предупредили, что нужно со мной сделать, не так ли?
—---------------------------------------—
Ничего не могу поделать: он спросил, и я проваливаюсь в воспоминания того дня.
Виктор Михайлович ни с того, ни с сего вызвал меня к себе в кабинет тогда. Сказал, "Здравствуйте, мистер Андерсон. Сядь. Этого человека зовут Евгений Алексеевич Снеговой, он пояснит, в чём дело, а я пойду". Он поставил на стол кофейную чашку, початую бутылку коньяка и вышел. Только после этого я заметил второго находящегося в комнате человека, сидящего на диване.
Евгению Алексеевичу было на вид за пятьдесят, он был очень коротко стрижен и очень хорошо одет. Я в недоумении посмотрел на коньяк, а затем - на него, пытаясь понять, чего не хватает образу. Чего-то не хватало.
— Здравствуйте, Александр Андреевич. Можно Саша, а то вам явно некомфортно?
Я вдруг понял, чего не хватает образу: погонов. Есть такие люди, хоть шутовской колпак на них надень, всё равно сотрудник Органов проглядывает. Но полное имя меня и вправду напрягает.
— Да, некомфортно. А к вам как обращаться? Майор Снеговой?
— Можно. Я и правда майор. К нам никого званием младше не берут.
— К вам - это куда?
— Это в НИИЧАВО, Саша. В отдел по делам Воплощённых.
Коньяк на столе стал понятен, как и странная цитата шефа. Но я не хотел верить.
— Да ну, не шутите так.
"Воплощённые" - это такое политкорректное слово для тех,кого нет. Кого придумал какой-нибудь больной (и вправду больной, научно доказано) писака, может - сценарист, или журналюга. Работник пера, короче. Не всегда и не все, но такое случается: человек придумывает персонажа, историю, вот это всё - а потом в мире появляется кто-то, на сто процентов соответствующий этому вымышленному персонажу. Не просто соответствующий - он. С его воспоминаниями, его личностью, его прошлым, его всем.
— Я был бы рад, будь это шуткой, Саша. Увы, нет.
Он бросил на стол, рядом с бутылкой, папку. Увесистую такую.
— Ой, да ладно. Ожившие персонажи не помнят о себе ничего, кроме того, что о них написали, всем известно. Я - помню.
— Извини. Твои воспоминания - ложь, все до единого. Ну, последние пару лет только - правда. Ознакомься с папкой. Давай. Я не тороплю, но сделай это сейчас.
Я взял папку и открыл. Пару страниц спустя открыл бутылку и налил себе в чашку. Ещё через несколько страниц - приложился к бутылке, не заморачиваясь чашкой, или особистом в комнате.
Да, в папке была вся моя жизнь. Точнее - перечисление всего, где должно было бы быть моё имя - от записей из роддома до фоток из универа. Всё было на месте - кроме меня.
Из роддома были записи, о рожденных в день моего рождения, в них не было моего имени. Были фотки моего школьного класса. Я помнил, отлично помнил эти фотки - но там, где, как я помнил, стоял я, меня не было. Не пустое место - просто никакого намека на человека, который должен бы был тут стоять. Записи из университетских ведомостей, кадры с видеозаписей нескольких стендапных номеров, в которых я участвовал, - та же печаль.
Я помнил, что должен был там быть, но меня не было. Подделать документы было бы несложно, подделать фото - тоже возможно, но тратить столько сил и денег на простого программиста...
— Мне правда жаль, Саш. Я ведь и сам не настоящий.
— Вы?
— У нас многие в отделе - бывшие персонажи. Это...Накладывает отпечаток. Ну так как, сколько тебе нужно времени, чтоб убедиться, что я не вру и папка эта - тоже?
— Нисколько. Я... вам верю.
Странное дело - но я и правда поверил. Может - хотел верить, а может (мы это потом обсудили), был так написан. Александр Андреевич Ерёмин, тот, который, герой книги, умел чуять, когда ему врут - и я умел.
Мы проговорили ещё несколько часов. Ушли из кабинета Виктора Михайловича — зачем мешать человеку работать? Сам шеф встретил меня в коридоре, обнял, сказал: "Давай, Ерёмин, ты, короче, на бюллетене, выходи - как сам сможешь, за место не переживай, а мы пока без тебя как-нибудь..."
Я вроде даже буркнул что-то благодарственное и мы с Петром Алексеевичем спустились на пяток этажей и засели в нашей корпоративной бургерной. Ну, точнее, не "нашей", конечно, это сетевое заведение разместило свой ресторан у нас в здании, но мы туда ходили, ясное дело, всем этажом. Да и не только мы. Там мы и сели.
— Итак, с чего начать?
— С начала. Считайте, что я вообще не в теме.
На самом деле - я в теме, конечно, был, а кто не был? Началось это всё, примерно, с началом тысячелетия. Может, было и раньше, просто отслеживать было невозможно. Из за чего началось - тоже никто точно не знал. Миллион теорий, разумеется - от инопланетян, до, понятное дело, конца света.
Просто фантазии определённых людей начали, ну, сбываться. Почти всегда это были люди, которых хлебом не корми, дай написать что-нибудь. Мечты пятнадцатилетних девственников о суперсексуальных девушках-кошках, к счастью, пока плоть не обретали.
Закономерности вывести никто ещё не смог. Это точно не было связано с общественным резонансом: мальчика со шрамом в виде молнии пока никто не встречал. А вот персонажей нескольких фанфиков по той же вселенной, причём не самых раскрученных, - да.
Достоверно выяснили одно: Рассказчиков, у которых ожили персонажи, не брал ни один томограф. Аппараты за несколько тысяч долларов просто крякали и перегорали. Причём раньше было пару случаев, те же люди обследование проходили нормально.
Я считал, что оживший персонаж должен был помнить только свою "вымышленную" жизнь - я ошибался. Ерёмин ещё ладно, программист из какого-то городского фентези. Снеговой вот был вообще пилотом космического корабля, "матерщинник и крамольник", как он сам себя охарактеризовал. Оказывается, Воплощённые создавали сами себе лжевоспоминания и так и жили, "нормальной", как им — нам, — казалось, жизнью. Просто у этой жизни не было никаких документальных подтверждений. Только на этом Воплощённых и удавалось вычислить. Воплощённых - и их авторов, Рассказчиков. А это было как раз необходимо.
Рассказчики, умевшие "воплощать" свои истории считались очень, очень опасными - потому что придумать, по сути, могли что угодно. Было известно, что Воплощение идёт всегда по нарастающей. Сперва кто-нибудь мог придумать, например, телефон, который никогда не садится, этого обычно не замечали. Потом начинались Воплощения живых людей. Уже опасно — что, если такой Воплощённый станет Президентом Соединенных Штатов? А как-то раз (всего раз, но об этом случае знал каждый), Рассказчик выдумал глобальный мировой вирус, разрушающий лёгкие, жутко мутагенный и вирулентный. И вот, когда он воплотился, стало понятно: неконтролируемый Рассказчик мог наворотить таких дел, что солоно бы стало всем.
А ещё я нигде не нашел данных о том, что происходило с Воплощёнными дальше.
— Майор, а что случается с такими, как мы, ну, потом?
— Мы исчезаем, Саша. Без следа, как и появились. Поэтому ты не находил ничего, кроме домыслов на эту тему - ты же искал, наверняка. Мы исчезаем и нас все забывают. Как никогда и не было. Обычно, срок жизни Воплощённого - два-три года, максимум доходило до семи.
Я помолчал несколько секунд, пережёвывая информацию и бургер. Снеговой не был похож на кого-то, прожившего два года. За два года выслуги майоров не дают.
— И это неизбежно? Мне бы остаться живым, я об этом...
— Почему же неизбежно? Есть очень простой выход.
Он откусил кусок бургера.
— Ну же, не делайте вид, что не догадались, Александр Андреевич! Своего Рассказчика нужно убить.
